СОЛОМЕННЫЕ ЕНОТЫ: ПРОДОЛЖЕНИЕ ДИСКОГРАФИИ

Издательство "Выргород" продолжило издание наследия культовой группы, ставшей одной из ключевых фигур в истории московского панк-рока.

Впервые на компакт-дисках изданы альбомы "Остров-крепость" (1997) и "Империя разбитых сердец" (2000).

Оба альбома вышли в виде шестиполосных диджипаков, каждый из них снабжён 32-страничным буклетом.

"Остров-крепость"

1. Япония
2. Телеграфист
3. Остров-крепость
4. Песня против сна
5. Родина-сеть
6. Мама для мамонтёнка
7. Враг своего народа
8. Поезд Актюбинск-Москва
9. Ганс Чампурсин
10. Крест на доверии
11. Счастье

+Синглы
12. Геральдический лев
13. Мёртвые пчёлы
14. Каштаны
15. Белая олениха
16. Весна в Сиаме

С.Е.'97: Б.У., Арина, Марципан, Ермен Анти, Борян, Экзич.

Борис Усов — тексты, вокал;
Арина Строганова — музыка (кроме 8, 9), гитара, вокал;
Марципан - бас;
Ермен Анти - барабаны (1-11, 15, 16);
Борис Покидько - барабаны (12-14), бас (16);
Экзич - музыка (8, 9), гитара (9, 13, 14).

Бонус - синглы того же времени.

Запись произведена 3, 4, 5 декабря 1997 г. совместными усилиями студий Лунокот-рекордс, АДА-records и КММ-records,

Реставрация и мастеринг — Евгений Гапеев, ноябрь 2015 г.

Дизайн и вёрстка - Евгения Ставицкая.
Рисунок на обложке - Борис Белокуров.
Подготовка издания - Анастасия Белокурова.

"Остров-крепость" - это, пожалуй, самый энергичный и законченный, зрелый в своей "драйвовости" альбом "Енотов", на котором добрую половину составляют песни, привычно называемые в панк-журналистике "боевиками". Во многом это достигается благодаря "актюбинскому вторжению" (на альбоме оно документально зафиксировано в песне "Поезд Актюбинск-Москва") - установление контактов с казахстанскими музыкантами стало, увы, последней подпиткой формейшена извне, и ситуативно присоединившиеся к "СЕ" Ермен Анти и Марципан, вкупе с Экзичем, пока ещё находящимся в обойме (в "Гансе Чампурсине" он выдал гитарную партию потрясающей красоты), подняли качество чисто музыкальной составляющей на новый уровень - беспрецедентная тщательность при сохранении прежнего подхода.
И в то же время не будет большим преувеличением сказать, что именно из "Острова-крепости" постепенно выйдут совершенно новые "Еноты" позднего периода, где бесшабашность заменяется мудростью, а "родниковый драйв" - грустной нежностью. "Мама для мамонтёнка" по такой логике выступает пролегоменом к "Заповеднику", да и вообще влияние Арины как мелодиста и бэк-вокалистки на этом альбоме возрастает. Россия 1997 года - это апогей и одновременно начала конца ельцинизма. Недаром заглавная песня, смысловой центр альбома начинается со строк "Я никогда не видел на улицах столько счастливых людей" - мог ли такое сказать Усов в 1993 или 1995 году? "Остров-крепость" - это всё та же конфронтация по отношению к миру, но мир, кажется, впервые больше не "умирает у нас на глазах", и ко всегдашнему яркому описанию "буржуйской жизни" в текстах этого периода начинает примешиваться какая-то даже снисходительность. Перекрёсток украшен именно "нарядным" ментом и, кажется, впервые героем в системе координат Усова становится пресловутый обыватель, который вспоминает всё и едет в Берлин вызволять своего друга-слона - показательный поворот. На "Острове-крепости" резко убавляется градус постсоветской ностальгии - это фиксация новой реальности, когда "перестройка не проканала", "империя зла почти умерла" и в воздухе впервые со времён собственно перестройки снова витает вопрос "а может быть я - середняк", который вся Россия робко задаёт сама себе. Усов проницательно отмечает это в "Каштанах" - неожиданность строки "теперь на новом витке здесь новый застой" к настоящему времени выцвела, риторика об этом "новом застое" за нулевые и десятые стала общим местом, но именно в 1997 году об актуальном времени говорили как угодно, только не так. Усов улавливает пустой оптимизм, ощущение того, что "город построен для нас" и брезгливо парирует, выявляя его бессмысленность и поверхностность - "наши морды как иконостас", "неоновый воздух от безделия бесится". Такой профетизм, способность распознать этот "новый застой", это недолгое мнимое улучшение перед окончательным обрушением следующих трёх лет, в очередной раз свидетельствует об истинно поэтическом даре лидера "Енотов".
"Остров-крепость" - один из немногих альбомов, где Усов поворачивается к миру лицом. Вся работа пронизана чувством не эскапизма, но самодостаточности, на что делается особый акцент - хорош тот, "кто спокойно живёт, кто общается с Богом", но мы манифестируем другой путь. Наиболее ярко это иллюстриует открывающая альбом песня о Японии - Усов не заигрывает с японским антуражем, иносказательно объясняя то, что происходит вокруг него, он высвечивает посреди техногенного рая, построенного "меланхоликами-воркахоликами", детей, что "в злого Бэтмена играют в грязи", и простого японского паренька, "маленького человека", который всерьёз озабочен тем, что его не берут работать в хлебопекарню. Такая проблема, мучающая любого другого усовского персонажа, была бы в глазах автора непростительным примитивизмом, но только не в этом случае. Возможно, ключ к альбому - это припев в "Родине-сети". На смену инерции тюменской программы собственноручного написания "инструкции по выживанию" методом проб и ошибок, экзистенциалистскому взгляду в лицо Родине-смерти, приходит нечто совсем другое.
1997 год - самый неотчётливый, ускользающий и неотрефлексированный год в своём удивительном десятилетии. Все помнят, что в 1996 году Ельцина выбрали на новый срок, а в 1998 году грянул дефолт, но 1997 год не помнит почти никто. Тем не менее, хотя бы то обстоятельство, что именно тогда на экраны вышли "Страна глухих" и первый "Брат", говорит о многом - а уж вдвойне события в мире кино важны в синефильском контексте группы "Соломенные Еноты". "Остров-крепость" - это альбом о межеумочности, промежуточности, шатком лживом равновесии - как в большом внешнем мире от Японии до ельцинской России, так и в "государстве в государстве" формейшена, чья история идёт с "большой историей" рука об руку.
Даниил Киберев, "музыка, которая".

"Империя разбитых сердец"

1. Империя разбитых сердец
2. Девочка из гештальта
3. Белый юг
4. Таитянка
5. Облава на мирового зверя
6. Изида
7. Ретро-футурология
8. Мотылёк-птеродактиль
9. Лисы для Алисы
10. Однажды в цирке (Рок-н-ролл блицкриг)
11. Элегия
12. Конго
13. Лекарство для Скалли
14. Прошлого нет

Борис Усов — тексты, музыка (6, 13,14), вокал;
Герман Александров - музыка (3, соло в 11), ударные, бас, гитара (5, 7), клавиши (11), бэк-вокал;
Арина Строганова — музыка (1, 2, 5, 7-11), гитары, вокал;
Сергей Буянов - музыка (4, 12), акустическая гитара, бэк-вокал (4);
Владислав Селиванов - бэк-вокал (3, 6, 14);
Анастасия Белокурова - бэк-вокал (4, 12);
Александр Репьёв - бэк-вокал (13);
Оксана Григоренко - бэк-вокал (4)
Франсуа де Рубэ - музыка (соло в 12).

Записано на домашней студии Германа Александрова в апреле-июне 2000 г.

Реставрация и мастеринг — Евгений Гапеев, сентябрь 2016 г.

Дизайн и вёрстка - Евгения Ставицкая.
Рисунок на обложке - Борис Белокуров.
Подготовка издания - Анастасия Белокурова.

Любой альбом "Соломенных Енотов" слушать психологически тяжело, но "Империю разбитых сердец" - пожалуй, тяжелее всего. Были в дискографии группы и вещи куда более отчаянные, но по иронии судьбы именно после того, когда ты вслед за пьяным мичманом говоришь, что "мир по определению не трагичен", и разворачивается подлинный трагизм. "Империя разбитых сердец" пронизана щемящей печалью человека, который, любя, отпускает уходящее. Усов не лукавит с самим собой и признаётся, что хотел бы "всё сразу вернуть", но это объективно невозможно, в связи с чем провозглашается лозунг (именно лозунг!) "прошлого нет", совершенно кощунственный для раннего формейшена, только и занимавшегося, кажется, сохранением памяти, попыткой наугад найти "исчезающий брод". Это отречение, но исполненное отваги, мужества, отречение жертвенное - "я надеюсь, что ты станешь выше нашей любви" в тот последний момент, когда столкнёшься с мировым зверем и его искушением лицом к лицу. Вообще "Империя разбитых сердец" по своему настроению и по утверждаемой новой этике альбом де-факто христианский, и это для "Соломенных Енотов" уже совсем иная, новая парадигма, неминуемо стирающая предыдущую, болезненно несовместимая с ней. Известно, что Борис Усов принял крещение в 2000 году, и это находит своё отражение в его тогдашнем творчестве даже на уровне лексем и образов - впервые он прямо говорит о Голгофе, о "люцифериде", а его всегдашний эсхатологизм, всегдашняя борьба за существование с некой неназванной энтропийной силой окрашиваются в православные оттенки. "Я продам своё пальто и все свои имения, чтоб навеки прекратить бегство наугад" - всегдашний усовский интуитивный аскетизм получает конкретную трактовку в духе евангельских сюжетов. Здесь он уже вплотную смыкается со своим товарищем Александром Непомнящим, и "Облава на мирового зверя" по сути то же "Всемирное государство", но выраженное по-своему. Усов остаётся собой даже в период обретения веры, неофитства, он сохраняет прежнюю интонацию, не становится вопреки своей натуре прозелитом, что свидетельствует о непротиворечивости его личности и о том, что нечто христианское в нём всегда покоилось, теплилось.
"Империя разбитых сердец" - это альбом о жертвенной любви, и недаром одна из песен носит название "Элегия", элегическим тоном невыносимой печали, сочетающейся со смирением, здесь проникнуто всё. В разных песнях говорится об одном и том же, женские образы, все эти Изиды, Алисы и девочки из гештальта непротиворечиво накладываются друг на друга. Любовь в этом мире для Усова изначально "холодное инферно", она ведёт к мучительному самообману и неминуемой разлуке, но "разлука - только миг, миг перед вечным воскресением" (тоже глубоко христианский взгляд по своей природе). Везде воспроизводится один и тот же сюжет героической гибели, жертвы во имя любви - лирический герой идёт на безнадёжное дело заботясь не о результате, а именно о "соблюдении ритуала", он знает, что итогом этого Делания послужит "алхимический вальс", в котором пусть и не будет вечности, но будет гармония. Кажется, главное слово в заглавии альбома не "разбитых", но - "империя", на это следует обратить внимание. "Империя" для Усова - очень важный лейтмотив, это образ цельности, с которым он соотносит себя и желая "увидеть его закат", подобно "древнему индрикотерию", и в своей уникальной манере едко скорбя по "советским цветным эмпиреям". Он гибнет, но это достойная гибель, гибель во имя своей Империи - и только это и оправдывает "разбитые сердца", примиряет с действительностью и задаёт трагедийный тон взамен декадентского.
И всё же во многом это альбом-оплакивание, альбом-отпевание, пусть радостная, но тем не менее настоящая смерть, которая происходит сейчас, в то время как "жизнь грядущего века" хрупка и реальна для Усова до тех пор, пока согревается истовой верой в неё. Это день победы над пустотой, но и над собой, радикальное заострение вопроса о свойстве пустоты, после которого самоискоренение, плавное исчезновение, полёт над обрывом к "берегам Конго" приобретает характер императива. Тяжело оставлять на земле мирты, пусть и вырубленные, но блуждать в них далее не имеет смысла - этим ничего не спасти. И уж конечно "русский сезон в Париже, мой карманный Армагеддон" - контекст если и эмигрантский, то речь идёт о причудливой внутренней эмиграции. "Взмах крыльев" должен успокоить "печальный драйв бетонных сот", отсюда - "пора уходить в зеркала". "Империя разбитых сердец" и есть этот уход в зеркала, растворение в любви, и наблюдать за ним очень грустно - всё хорошее, и даже сказка о формейшене, когда-нибудь заканчивается, и теперь нужно не действовать, но "промифовать" - очень важное слово. В нулевые Усов этим и займётся - он бережливо законсервирует знание, чтобы передать, транслировать его во что-то смутно проступающее, ещё не сбывшееся, ради той самой "надежды на обещание". Земная жизнь формейшена заканчивается - начинается жизнь небесная.
Даниил Киберев, музыка, которая.

Лучший лирический панк-альбом из всего, чё я слышал со времён ЮГО-ЗАПАДА и ДЕПУТАТА БАЛТИКИ в этом ключе (правильнее сказать отмычке - отмычке к разбитым сердцам), убийственная искренность которого исключает любую попытку разбора, читай препарирования - ибо, что есть рецензия, как не операция - положительная с хлороформом, отрицательная - без(с). Настоящий кусок жизни (это Джек Лондон, а не Джон Лайдон), который ты мне подсунул, выражаясь твоими словами, - с некоторой степенью намеренности вряд ли должен быть оценен с позиции хороший / плохой альбом. Хороший он или плохой в данном случае не так уж и важно, главное, что он является счастливым исключением из всего современного русского панка, надолго заболевшего позёрством или идеологией, мессианством или копировкой, в общем - проституированием. Наивность и простота СОЛОМЕННЫХ ЕНОТОВ как глоток чистого воздуха в этой вони самовыражения. Наивность в эмоциях, потому что невозможно очаровательные тексты Усова буквально напичканы скрытыми and открытыми реминисценциями из Мандельштама, По, Мелвилла, Кэрролла etc., не говоря уже о бесчисленных цитатах из кинематографа. Запись, сделанная, наверное, за день (если даже и нет - всё равно она оставляет именно такое чувство - "здесь и сейчас") с пере-грузом на вокале отпугнёт снобов и эстетов и это здорово! Пошли они на хуй! В альбоме для них есть соответствующие ловуш-ки и медвежьи ямы. Это музыка из и для рабочего района. Настоящее искус-ство в духе Аполиннера (стихотворение "Зона"), Кленгсора, Сандрара (с его использованием уличного жаргона и приёмами кад-ровки), Элюара, Превера и моего любимого Жоржа Брассенса - шансонье сере-дины века. Панк-бит из московского микрорайона в истинно французском духе настоящей, качественной поэзии, хулиганский и маргинальный с горько-кислым привкусом подлинной свободы, а не псевдо-анархическими лозунгами в стиле групп с "КТР" и "Хобгоблина". И если уместно подобное сравнение (коль упомянут Гоген), "Империя Разбитых Сердец" напоминает мне картины позденего Ван Гога с их грубой техникой, кричащими красками и "скоростным письмом"...
Лёха Никонов
Фанзин "Ножи & Вилки" #7
2003-08-26